Премьера ленты «Человеческий голос» (2020) Педро Альмодовара, поставленной по одноименной пьесе Жана Кокто, состоялась на Венецианском кинофестивале. Узнайте все о съемках фильма, работе с актерами, монтаже и съемочных локациях. И полюбуйтесь космической Тильдой Суинтон в главной роли.
Женщина замерла в надежде на возвращение бывшего возлюбленного, так и не забравшего свои чемоданы. Она делит одиночество с голосом в телефонной трубке и преданным псом, не понимающим, оставил ли его хозяин. Два живых существа, застрявших в неопределенности мучительного ожидания.
Синопсис
Педро Альмодовар:
«Женщина замерла в надежде на возвращение бывшего возлюбленного, так и не забравшего свои чемоданы. Она делит одиночество с преданным псом, не понимающим, почему хозяин оставил его. Два брошенных живых существа. За три дня ожидания женщина выходит из дома лишь раз, чтобы купить топор и канистру бензина.
Настроение женщины меняется от беззащитности до отчаяния и потери контроля. Она прихорашивается, одевается, словно собирается на вечеринку, думает о том, чтобы спрыгнуть с балкона. Её бывший возлюбленный звонит, но она не может взять трубку – она без сознания, поскольку наглоталась таблеток. Пёс лижет её лицо, и женщина приходит в себя. Приняв холодный душ, она делает себе чёрный кофе, чёрный, как её мысли. Телефон звонит снова, и на этот раз она берёт трубку.
Мы слышим лишь её голос, слова собеседника остаются для зрителя тайной. Поначалу женщина держится и старается казаться спокойной, но чувствуется, что она негодует от мужского лицемерия и малодушия.
«Человеческий голос» – это урок, рассматривающий морально-этическую сторону страсти, главная героиня которого оказывается на краю эмоциональной пропасти. Риск является неотъемлемой частью приключений, которые называются «Жизнь» и «Любовь». В монологе героини чувствуется ещё одна немаловажная составляющая – Боль. Как я уже говорил, этот фильм о дезориентации и мучениях двух живых существ, которые тоскуют по своему хозяину».
Обращение режиссера
Педро Альмодовар:
«С пьесой Кокто, которая была положена в основу сценария фильма «Человеческий голос», я знаком уже не первый год, и она вдохновляла меня в работе над другими проектами. Я пытался переосмыслить пьесу, когда писал сценарий фильма «Женщины на грани нервного срыва», но в итоге получилась эксцентричная комедия, в которой любовник не звонил героине, поэтому выпадала и сцена её монолога с трубкой у уха.
Годом ранее я включил эту сцену в фильм «Закон желания», главный герой которого снимает фильм. Главную роль в этой картине играет сестра режиссёра. Её героиня, по замыслу сценариста, оказывается примерно в той же ситуации, что и героиня фильма «Человеческий голос». В то время я уже задумывался над тем, что женщина, доведённая до нервного срыва, может схватить топор и разгромить дом, в котором она жила с тем, кто её бросил. Идея топора также обыгрывается в картине «Закон желания». Теперь же я вновь к ней вернулся.
Я вернулся к адаптации текста Кокто, но на этот раз решил придерживаться первоисточника. Я перечитал пьесу впервые за несколько десятков лет. Впрочем, пришлось сделать скидку на собственное непостоянство и добавить определение «вольная трактовка» к своей версии, поскольку так оно и есть на самом деле. Я оставил самое важное – отчаяние женщины, высокую пошлину, взимаемую страстью, которую героиня готова заплатить, пусть даже ценой собственной жизни. Я оставил собаку, которая также грустит по своему хозяину, и чемоданы, наполненные воспоминаниями.
Всё остальное – телефонный разговор, ожидание и то, что случается дальше, – было навеяно моим восприятием современной женщины. Она без ума от любви к мужчине, который выжидает несколько дней, чтобы позвонить и забрать свои чемоданы. При этом она стремится сохранить видимость моральной независимости, чтобы не сломаться под этим ударом судьбы. Моя героиня – отнюдь не та покорная женщина, которая была описана в оригинале. Она не может быть такой с учётом специфики современных нравов.
Я всегда расценивал эту адаптацию, как эксперимент, в рамках которого планировал показать то, что в театре называют «четвёртой стеной». В кино это будет демонстрация того, что остаётся за кадром, деревянные подпорки, удерживающие реалистичные декорации, материализация вымысла.
Реальность этой женщины наполнена болью, одиночеством и мраком. Я стремился сделать так, чтобы для зрителей это было очевидным, трогательным и выразительным, во многом благодаря удивительной актёрской игре Тильды Суинтон. С самого начала я показываю, что её дом – это кинематографический павильон. Отходя от реалистичного декора и используя масштабы павильона, я визуально увеличил пространство, в котором героиня произносит свой монолог.
Я смешал кинематограф и театр, взяв только самое важное. Например, в определённый момент героиня выходит на террасу, чтобы посмотреть на город. Однако её взгляду открывается только стена павильона, на которой остались напоминания о предыдущих съёмках. Никакой панорамы, никаких видов ей не открывается. Она видит лишь пустоту и мрак. Тем самым я подчёркивал ощущение одиночества и темноты, в котором живёт героиня.
Студия, где мы снимали фильм, и стала главной декорацией, в которой развивались события картины. Реалистичная декорация, в которой героиня живёт в ожидании своего возлюбленного, была выстроена в павильоне. Показывая деревянные подпорки, удерживающие декорации, я словно обнажаю костяк съёмочной площадки.
Съемки на английском языке также были для меня в новинку. На съёмочной площадке я работаю в расслабленном режиме, но на этот раз, особенно учитывая необычный формат, я чувствовал себя настолько свободным, как никогда прежде. Я освободился от родного языка, от обязательной минимальной продолжительности фильма в 90 минут, от необходимости переживать, чтобы в кадр не попало что-либо из съёмочного оборудования. Это стало для меня настоящим откровением.
Впрочем, не всё было настолько гладко. Определённым ограничениям я всё же подчинялся, границы были вполне чёткие и незыблемые. Работа в таком условно свободном режиме требовала чёткого планирования мизансцены, возможно, ещё более тщательного, чем на съёмках обычного фильма. И речь не о театральных атрибутах в кадре.
Но тут надо смотреть глубже. Все, что я в конкретном случае показываю зрителям, призвано подчеркнуть идею одиночества и ненужности главной героини, изоляции, в которой она живёт. За каждой деталью скрывается драматический подтекст. Показывая панораму съёмочной площадки, я стремился показать, что героиня кажется очень маленькой, словно живущей в кукольном домике.
Вступление перед титрами можно сравнить с увертюрой к опере. Эту иллюзию мне помогли создать костюмы от Balenciaga. В первой же сцене ожидающая женщина одета очень экстравагантно. Она кажется манекеном, брошенным в подсобке.
Сказать по правде, мне нравится экспериментировать. Например, превратить огромный хромакей, который обычно вызывает у меня отвращение, в своего рода занавес оперного театра. Это интересно, забавно и очень тонизирующе.
Восприятие съёмочной площадки неким камерным местом, своеобразной лабораторией помогало мне забыть о меблировке, реквизите и музыке. В картине появилось несколько предметов мебели, которые можно было увидеть в других моих фильмах.
То же самое можно сказать и о музыке. Я предложил Альберто Иглесиасу написать попурри из наших предыдущих фильмов, но адаптировать темп и настроение для «Человеческого голоса». Так он и сделал. Получился совершенно удивительный электронный саундтрек, в который вошли музыкальные темы из фильмов «Разомкнутые объятия», «Дурное воспитание», «Поговори с ней» и «Я очень возбужден», адаптированных для новой картины.
Ещё до начала работы у меня было много необычных идей, но уже тогда я понимал, что самые важные роли в фильме «Человеческий голос» будут играть текст и актриса. Мне было непросто адаптировать текст, ещё труднее было подобрать актрису, которая бы передала мои слова искренне и эмоционально. Моя версия получилась более абстрактной, чем пьеса Кокто, у которого всё узнаваемо и натуралистично. Тем труднее актрисе играть эту роль. Героиня окружена химерами, у неё практически нет реальной поддержки. Её голос – единственная неразрывная нить, ведущая зрителя в потёмках сюжета, не позволяющая свалиться в пропасть. Никогда раньше я так отчаянно не нуждался в по-настоящему гениальной актрисе. К счастью, всё, о чём я мог только мечтать, я нашёл в Тильде Суинтон.
«Человеческий голос» стал моим дебютом в кинематографе на английском языке. Картина получилась на редкость идиллической, но я не уверен, что готов вновь снимать кино на английском. Единственное, в чём я уверен, – я могу работать с Тильдой Суинтон на её родном языке. В нашем короткометражном фильме она правит бал с начала и до конца, раскрываясь с самой необычной стороны.
Съёмочная группа, затаив дыхание, следила за её репликами и движениями. Её интеллект и упорное стремление серьёзно помогали мне в работе. Особенно в дополнение к её безграничному таланту и практически слепой вере в меня. О такой актрисе, кажется, мечтают все режиссёры. Такая работа очень воодушевляет.
За освещение вновь отвечал Луис Алькайне, последний великий маэстро света, работающий в испанском кинематографе. Он работал в операторской группе на съёмках шедевра Виктора Эрисе ЮГ. Благодаря ему съёмочная площадка осветилась всеми цветами, которые я так люблю. Мы с Алькайне работаем уже на девятом фильме, так что он отлично знает, какие цвета и в какой насыщенности мне нравятся. Ностальгирую по Technicolor.
Монтажом занималась Тереса Фонт, которая раньше монтировала фильм «Боль и слава». К работе она подошла со свойственными ей энтузиазмом и эффективностью. Хуан Гэтти взялся за дизайн титров и рекламного постера. Съёмками руководила моя семейная компания El Deseo. Надеюсь, зрителям понравится фильм так же, как нам понравилось над ним работать».