Он терпеть не может и раздражается, когда ему говорят, что на его песнях выросли. Андрей Макаревич — биография и интервью: когда его называют по имени-отчеству, когда просят дать совет, когда берут у него интервью и задают вопросы в сослагательном наклонении. Он не любит еще много чего, но станут ли от этого поклонники меньше любить главного «машиниста» страны? Конечно же, нет! Как, впрочем, и журналисты не перестанут задавать ему вопросы, пусть даже и раздражающие. Такая уж наша профессия. Держитесь, господин Андрей Макаревич!
Певец с удовольствием согласился ответить нам на несколько вопросов: Андрей Макаревич — биография и интервью:
— Андрей, почему Вы не любите, когда Вас называют по имени-отчеству?
— Это длинно. Зачем тратить на это время. К тому же я-то знаю свое отчество!
— Лукавите! Наверно, просто хочется оставаться вечно молодым?
— Да, хочу. А что в этом такого?
— Ваш стиль одежды продиктован тем же желанием?
— Отчасти. Раньше, когда мне хотелось быть стильно и дорого одетым, не было денег, а сейчас деньги есть, но нет от этого кайфа.
— Часто переживаете подобные разочарования?
— В детстве чаще. Наверняка ведь помните ощущение — хочешь чего-то очень сильно, просто жить не можешь без этой вещи. Проходит время, ты это получаешь, а уже не надо. Все. Перегорело.
— Вы говорили во многих интервью, что хорошо помните свое детство. А чьим ребенком Вы были в большей степени: папиным или маминым?
— Скорее папиным. Отец был разрешительным органом, а мама — запретительным. Мама беспокоилась обо всем: не голодны ли мы, поели ли, не простудились ли мы с братом, а когда мы в конце концов заболевали, она волновалась и старалась, чтобы мы скорее выздоравливали. Она мучила нас вопросами: почему грязные ногти, почему мокрые ноги? Отец же был все время занят работой, и когда он освобождался, это был праздник.
— Про болезни понятно — мальчишка, не измеривший лужи собственными ботинками, по меньшей мере странен. Но поесть. Неужели вы плохо ели?!
— Еда в нашем доме никогда не была праздником. Это было необходимое и полезное мероприятие. А детский сад! По правилам, дети должны были съесть кусок сливочного масла. Чтобы за нами не следить, воспитатели клали кусок масла в кофе с молоком. Оно плавало сверху прозрачной жирной гадостью. До кофе через него было никак не добраться. А еще были котлеты. Я насобачился закидывать котлеты на шкаф. Причем в считанные секунды, пока отворачивалась воспитательница. Через месяц в столовой запахло покойником. Стали искать. Нашли. И на вопрос, кто это сделал, я как примерный ребенок ответил: «Я!». Меня выгнали. Это уже потом я понял, что еда может быть вкусной. Это как болел, болел и вырос.
— Вырос в классного музыканта, телеведущего, художника, писателя, фотографа. А что было первым из Ваших талантов реализовано и развито?
— Классе в седьмом мы с одноклассниками стали писать стихи. Это были издевательские пародийные стишки на китайскую поэзию и советскую идеологию.
— Можете процитировать что-то из раннего?
— Люди к счастью идут, потому что все дороги ведут к коммунизму…
— Шедевр!
— Зря иронизируете! Это все записывалось в особые тетради, которые пускались по рядам на скучных уроках. А однажды мне дали на каникулы гитару и показали три аккорда: «большая звездочка», «маленькая звездочка» и «передняк». На этих аккордах можно было играть Высоцкого, Визбора. Все пальцы я стер, но играть кое-как научился. Но и это было еще не творчество.
— А когда же творчество началось?
— Мы создали группу. И надо было писать и петь песни на английском языке.
— Почему именно на английском?
— Вы не нашего поколения человек! Потому что «Битлы» пели по-английски! Я учился в английской спецшколе, и особого напряга сочинительство не доставляло.
А потом я познакомился с Градским. Он позвонил мне и сказал: «Чувак, у тебя есть усилитель. А ты хочешь послушать гениальную группу?». Так мы попали с моим другом на концерт и поняли, что петь и писать можно и по-русски. С этого момента началось то состояние, которое под творчеством мы и понимаем.
— А потом за это самое творчество Вы подвергались гонению. Никогда не могла понять, к чему придирались, но, наверное, свои критерии у запретителей были. А можете сформулировать критерии нынешних запретов?
— Помилуйте! Кого сейчас вообще запрещают?!
— В Москве Шнура, например…
— И что, вы его нигде услышать не можете?! Он ведет церемонию МТВ на Красной площади. Не смешите! Если и тогда удавалось слушать и играть все подряд то, что говорить о сейчас: легально издаются диски с нецензурными словами.
— Ну, в Ваших песнях их нет. Если только в пародиях. Кстати, как Вы к пародиям относитесь?
— Ну, если смешно, почему бы не посмеяться. Если это плохо, то пусть стыдно и плохо будет тому человеку, который это делает.
— У вас есть серьезные музыкальные наследники?
— Нет. Мы же не трудовая династия слесарей! И слава богу, что на меня никто не хочет быть похожим. Если ты под кого-то косишь, то зрителю лучше послушать первоисточник.
— Вышел диск песен Булата Окуджавы в Вашем исполнении. Откуда такая идея?
— Мне очень хотелось оживить песни Булата Шалвовича. Я наслушался Окуджавы в 6-7 лет. А ведь раньше мы не принимали друг друга — рок-н-ролльщики и барды. У меня авторские песни появились много позже, чем машинные песни. Окуджава не бард, но очень хороший поэт. Культура бардовской песни закончилась, ушла. Она была формой противостояния советской действительности. Пение под плохо настроенную гитару перестало быть интересным. Музыкальная среда вокруг нас сильно изменилась. Его музыкальная тема уже не интересна.
Ухо молодежи заточено под другое. В последние годы мы услышали огромное количество зарубежной музыки. Но барды пели правду.
Мы сохранили его стихи и с оркестром Креольского танго вдохнули в них новую музыкальную жизнь. Мне кажется, что Окуджаве наша работа бы понравилась.
— Сначала Вы были просто исполнителем, потом стали готовить блюда в компании со звездами, а потом еще и под воду погрузились. Как Вас на все хватает?
— Мне все очень нравится, хотя пристальное внимание утомляет. Мне пока жалко с чем-то расставаться: это все мое, я все это сам придумал, и мне все это очень дорого.
— Не хотелось ли что-то бросить?
— Вы хорошо себе представляете человека, который пишет песни и никому их не показывает? Это шизофреник! Хотя, наверно, когда сил и денег на все хватать не будет, придется с чем-то расстаться.
— На что не остается времени?
— На отдых, на поездки, не связанные с работой.
— Но ведь это очень просто — уехать куда-то и не взять с собой камеры.
— Ну, не скажите, просто! Это же сорванные съемки!
— Но писать или не писать книгу — Ваше личное дело…. Недавно вышла книга «Занимательная наркология». Как появилась идея поделиться своим алкогольным опытом?
— А почему бы и нет? Это тема близка и понятна всем… ну, многим. Было бы странно, если бы я написал книгу о прикладной математике.
— Вы считаете себя писателем?
— Нет. По моему ощущению, писатель должен уметь сочинять, придумывать истории, но я этого делать не умею. Жалко. Я описываю только то, что знаю. А заниматься сочинительством могу в песнях. В прозе этого не происходит. Может быть, когда я перешагну какой-то барьер, все получится.
— Но вы наверняка читаете настоящих писателей. Что из прочитанных книг Вам больше всего понравилось в последнее время?
— Я буду не оригинален: Пелевин, Кабаков, Аксенов, Веллер. Я на протяжении многих лет слежу за творчеством этих авторов.
— Ваше последнее культурное потрясение?
— К сожалению, нет. Есть хорошие спектакли, но потрясение, которое я испытал от «Тиля» в 71-м году или от «Мастера и Маргариты» в 78-м, уже не испытать.
— Это связано с Вами?
— И Я больше видел, и планка упала. Откровений душевных меньше.
— Вы написали книгу об алкоголе и пошли дальше — выпустили вино под своим именем.
— Не совсем так. Это чудовищная история! Я уже несколько лет ощущаю полное свое бессилие и стыд. Действительно, на Украине живет человек, которого по паспорту зовут Андрей Макаревич. Он организовал кооператив, и они стали производить вино. Дешевое и весьма плохое. Они прекрасно понимают, что люди, увидев на этикетке имя, вспомнят прежде всего меня, а не его. Они даже делали попытку выйти на российский рынок. Я пресек поползновения в два счета. Но на Украине они могут делать, что им вздумается.
Но сказать, что я не выпускаю алкоголь, неправильно. Водка «Смак» в красивой бутылке без бумажной этикетки, действительно мой продукт. Я его практически составил своими руками. Она за 4 месяца взяла уже несколько призов. Это предмет моей гордости. Правда, продается она все больше на Урале.
— А почему в Москве нет?
— На московский рынок просто так не войдешь. Нужны большие деньги, так что пока зарабатываем. Через какое-то время и в Москве все будет.
— Надеюсь, что с нами будут Ваши песни. Понятно, почему зрители приходят на концерты. А что Вас заставляет выходить на сцену?
— Желание выходить на сцену. Это дикий кайф, играть концерт с хорошим звуком, в хорошей компании. Общение с залом продляет жизнь и дает огромный энергетический заряд.
— Как у волшебника. А если бы вы были волшебником…
— Я не волшебник и даже не учусь!
На это мы и закончим нашу беседу с нами был Андрей Макаревич — биография и интервью.
