Абдулл Артуев/Кадр из видео
Фэшн-фотограф родом из Чечни Абдулл Артуев, снимающий для Vogue, Harper’s Bazaar и Elle, дал развернутое интервью журналистке Мадонне Мур. В нем один из самых ярких российских представителей мира моды, в чьем объективе побывали Пэрис Хилтон, Рената Литвинова, Дита фон Тиз и другие звезды, рассказал о том, как отстаивал свое право заниматься любимым делом, о сложном периоде, когда приходилось ночевать в кофейне, о сотрудничестве Айшат Кадыровой.
Об отъезде из России
Сейчас Абдулл Артуев проживает в Тбилиси.
Все мы помним этот день. 24-го у меня была съемка в Милане, и я никак не мог подтвердить эту съемку для своей клиентки, потому что мне нужно было потом в Париж. Я думал, что, наверное, мне не очень хочется снимать эту историю.Но судьба сложилась так, как она сложилась. Буквально в ночь с 23 на 24 я был с другом, и он мне сказал, что [началась] специальная военная операция. Я решил, что все-таки я поеду в Милан, и так все само собой произошло, что я больше не возвращался после этого. <…> Я не хотел в этом участвовать, я не хотел быть частью этого, мне это очень неприятно, потому что мы с моей семьей прожили достаточно сложный период моей жизни, когда я был маленьким и нам довольно часто приходилось убегать от войны. Наверно, это была какая-то форма защиты, мне не хотелось снова испытать это на себе.
Я четко помню момент [переезда из Грозного в Ставропольский край]. Папа посреди ночи нас разбудил, этот черно-белый чемодан с серебряными вставками до сих пор сохранился. Я был достаточно маленьким в тот момент, но почему-то я очень четко помню этот фрагмент своей жизни. Помню, что я был в такой койке с перилами, [отец] начал кричать, он очень громко говорил. Резко открывает чемодан, начинает туда что-то закидывать. Следующий момент — помню, как он меня хватает, и все. Папа был дальнобойщиком, и он нас увез таким образом на собственном камазе. Потом это был достаточно долгий процесс, пересечь границу было достаточно сложно. Помню, как мама говорила, что когда отец пытался прорваться через пост, военные обстреляли машину.
Позже Абдулл с семьей вернулся в Грозный. Его родной дом был разрушен, его пришлось восстанавливать.
О тоске по родине
Наверное, это мое осознанное решение (не приезжать в Чечню — Прим. ред.). Я просто хочу себя обезопасить, мне хочется иметь всегда возможность перемещаться, ездить туда, куда я хочу. Я не хочу оказаться запертым в определенных условиях и потерять возможности, которые могут мне подвернуться. Это осознанное решение, я о нем не жалею вообще. Грустно ли мне и хочется ли мне домой? Безусловно. Я очень сильно скучаю по своим теткам, по их разговорам, по своему языку, по своим людям. Я понимаю, что мне это близко. Элементарно юмор, который есть в языковой речи, его невозможно воспроизвести. Есть такая вещь, когда мы собираемся с тетками, они начинают такую пургу нести, но это так смешно. Они могут плохо высказаться о человеке в шуточной форме, но они это так делают, что ты никогда в жизни на них не обидишься, что бы они тебе ни сказали. Но ты понимаешь, что сейчас они тебя на ровном месте зарофлили.
О трудностях с поиском понимания на Кавказе
Грозный был новым для меня местом, учитывая, что все свое юношество я провел в Ставропольском крае, и тогда я реально не понимал, что происходит. Сейчас я понимаю и не осуждаю этих людей вообще, потому что они такие же узники. Любое отличие твое, какое бы то ни было, оно презиралось, больше детьми — как мы знаем, они самые жестокие. Чтобы выжить, ты не должен отличаться от других, но во мне уже взросло то, что взросло. Потому что я жил в Ставропольском крае, все мои учителя поощряли мое желание лепить, петь, рисовать, и спасибо им огромное за это. Дома же детей никто не учил этому. Им никто не говорил, что если у вас есть порыв к чему-то, что не делают все, то необязательно играть в футбол.
У них не получалось издеваться, потому что мой брат заставлял меня всю мою сознательную жизнь бороться и отстаивать свои права, давать сдачи. Драться — это всегда была его политика. И это, на самом деле, помогло, я благодарен брату. Я бы ни в коем случае не стал учить своего ребенка, что проявлять насилие — это хорошо. Но обучить его самообороняться и защищать свои границы, наверное, действительно стоит. Потому что если тебя этому не научат, ты можешь столкнуться с суровой действительностью.
Я уверен, что можно побороть неприятие “немужских профессий” на Кавказе, и не нужно какое-то большое количество времени на это. У людей нет понимания, что это, для чего это, что это может принести, что это может дать в целом для нации, как в этом можно развиваться, и что это огромное поприще для того, чтобы ты и зарабатывал деньги, и говорил о себе, и говорил о своей культуре. Общество очень замкнуто, оно бесконечно ходит вокруг себя и, к сожалению, не может посмотреть в сторону до тех пор, пока люди не бросают какой-то вызов этому обществу.
Об отношениях с семьей
С родителями всегда были прекрасные отношения. Со стороны отца вообще никогда в жизни не было никакого непонимания. Мой отец был одним из тех людей, кто всегда защищал мои интересы, я его за это просто обожаю, потому что он не давал никому перейти черту. Я очень люблю своего брата, но в определенный момент моего становления он не знал, как нужно со мной общаться, доносить ту мысль, которую он хотел до меня донести. Он донес ее тем образом, которым смог донести ее. Было ли мне тогда обидно? Да, было, ужасно. Разбитый компьютер, порванные мои рисунки. Я просто хочу, чтобы люди понимали, что некоторые такие вещи на Кавказе происходят из-за элементарного непонимания, как нужно вести диалог с детьми.
О чеченской обложке ELLE без чеченских дизайнеров
У меня был маленький конфликт. На обложку ингушского издания решили взять ингушских дизайнеров, наобложку чеченского выпуска решили не брать чеченского дизайнера. На тот момент мне нужно было связаться с Айшат Кадыровой и обсудить этот проект, потому что она являлась министром культуры, и нужно было с его согласования все это получить. И я ей сразу сказал как есть: мне не дают разрешение, чтобы использовался ее бренд. Катя боялась, что появится очень много хейта из-за того, что все ассоциируют Firdaws с дочерью Рамзана [Кадырова]. Она меня поняла. И Катю Мухину я тоже понимал.
Мы с Айшат это обсуждали, она не говорила, что только она, и больше никто. Айшат очень умная девушка, спасибо ей большое за поддержку в тот момент, ее команда оказала большую помощь, потому что организовать такой проект было достаточно сложно. Они во многом нам посодействовали и помогли. Под стилистику мы искали [другой бренд], но не нашли. <…> У меня было ощущение, что когда выйдет ингушская обложка, Айшат будет неприятно. ей было неприятно. Мы это обсудили в очень спокойной атмосфере, никакого с ее стороны хейта не было вообще, но маленький конфликт был.
О жизненных испытаниях
Карьера Абдулла в России началась в магазине Massimo Dutti, где он работал продавцом, откуда его уволили за конфликт с покупательницей. После этого он стал ассистентом дизайнера Петра Аксенова и познакомился с Аленой Ахмадуллиной, которой понравились его фотографии. С тех пор он начал профессионально работать фотографом.
В какой-то момент я ушел [из штата Ахмадуллиной], и был очень сложный период. У меня вообще не осталось денег. Напротив старого Кузнецкого моста был двухэтажный “Кофе Хауз”. Я с двумя пакетами две недели там ночевал. Они круглосуточно работали. В районе двенадцати я приходил на второй этаж, заказывал кофе и спал на столе. Потом мне Тимур, мой друг, помог, он меня приютил. Я обожаю эти истории из своей жизни. Это супер опыт. Мне из-за этого не страшно оказаться в любых других условиях. Я, мне кажется, где угодно могу выжить.