Кристина Потупчик/Соцсети
Медиаменеджер Кристина Потупчик, которую называют «серым кардиналом российского телеграма» (ей приписывают управление «сеткой» каналов, связанных единой редакционной политикой. — Прим. ред.), дала развёрнутое интервью Светлане Бондарчук. В нём она рассказала о том, как стала пресс-секретарём движения «Наши», об отношении к эмигрантам, о проблемах своего «Издательства редких книг» в новых реалиях, о дружбе с Юлией Барановской и конфликте с Надеждой Стрелец. Собрали самые интересные цитаты.
О том, как попала в движение «Наши»
В городе у нас прошло объявление, что формируется такое движение «Наши» и при нём есть образовательные курсы бесплатные, плюс ещё и стипендию будут давать. У меня в институте стипендия была 1 500 рублей, а там на курсах они давали 1 200, но ты не тратишь таких усилий, как в институте. Понятное дело, мне это понравилось, я туда пошла. Мы долгое время там просто учились, не было вовлечения в политическую деятельность. Аудитория дробилась: тот, кто прошёл через какой-то отбор, через тренинги, активизм, те уже работали в штабе и были погружены в деятельность организации.
О переезде в Москву
У меня был лучший друг, он был гений. Он в 17 лет уже ходил к [Владиславу] Суркову (куратор движения «Наши». — Прим. ред.), придумывал акции. Володя Пилютик, он был из Москвы. <…> С одной акции он ехал из Питера и разбился на машине. <…> Тут мне звонит [Василий] Якеменко (основатель движения «Наши». — Прим. ред.) и говорит: «Володя умер». Он говорит: «Я вспомнил, что у него есть подруга, с которой он всё время шарахается». Может быть, он решил, что это его долг — помочь мне. У меня действительно были самые лучшие показатели среди пресс-секретарей в регионах, и он меня позвал возглавить пресс-службу в Москве.
О причинах распада движения
[Всё закончилось] после Болотки (протестов на Болотной площади. — Прим. ред.), когда Сурков ушёл и все остались у разбитого корыта. Не было больше причины объединяться, надо было строить что-то своё. Когда ты слишком долго «маринуешься» в гомогенной среде, это приводит к катастрофам, что и произошло с движением «Наши». Когда не понимали, почему такое отторжение они вызывают у всех людей, которые не в движении. Этой рефлексии не было, потому что никого даже не пускали внутрь, кто не из среды. Оппозиционных журналистов мы не пускали, они к нам пролезали на Селигер на лодочках, их отлавливали. Нельзя было общаться с людьми, у которых другой взгляд. Все боялись, что они какие-то провокации будут делать.
Гомогенная среда хороша тем, что ты устанавливаешь свой порядок и можешь удерживать власть. Никто не придёт и не скажет тебе, что за порогом намного лучше. Когда всё-таки эти люди начали проникать, когда вышли на улицу — перед Болоткой было ещё на Маяковке большое сборище, потом на Чистых прудах, — и увидели, с какой ненавистью на них смотрят, то начали задумываться: «Ну, а я-то что? Почему я такой плохой?». Как сейчас русский человек за границей чувствует себя неуютно, нет ощущения правомочности, как будто что-то украл, так и тут стало некомфортно. Эта гомогенная среда распалась, и комьюнити тоже распалось.
О конфликте с Надеждой Стрелец
Она теперь не посещает все мероприятия, где появляюсь я или мои коллеги. У всех спрашивает: «Точно там не будет Потупчик? Если будет, то я не приду. Выбирайте: или я, или она». Это мне уже несколько раз говорили. Она считает, что я вписала её в какую-то свою «сетку» и якобы рассказываю всем, что она работает у меня. Она мне эту претензию высказала, я говорю: «Это неправда». Выяснили. Ещё раз пришла: «Но все же считают, что я в твоей сетке». Я говорю: «Может быть, потому что мои ребята поддерживают вечно твои интервью, и вся моя сетка каналов бесконечно тебя репостит. Давай они больше не будут тебе помогать». Мне уже как-то неудобно, я уже даже начала верить, что сделала ей что-то плохое. Потом она начала говорить кому-то, что ей надо эмигрировать в Дубай, потому что я на неё объявила охоту. Этот бред меня окружает везде. Непонятно, что за интриги.
О проблемах «Издательства редких книг» Кристины
Сейчас большие проблемы с правами и с тем, чтобы всю эту историю оплачивать. Никто не хочет с нами сотрудничать, с русскими. Сейчас мы записки [Александра] Блока выпускаем, но не можем выпустить, потому что нам нужен блоковед, который бы отредактировал всё и дал своё предисловие, но все блоковеды оказались в либеральном лагере, и они отказываются этим заниматься.
О Юлии Барановской
Юлия — это открытие прошлого года для меня. Мы приехали в Донецк, я с ней не была знакома. Собирались выезжать в Мариуполь, нас сопровождали. Выходит эта девушка: костюм Loro Piana, обвесы. Я думаю: «Куда ты приехала?». <…> Потом, когда начали водить по подъездам, она отскочила от охраны, начала нырять в эти подвалы, там нашла нескольких старух, которые не могут выйти, парализованные. Нашла какой-то хоспис, начала вытаскивать этих бабок. Мы вернулись назад в Донецк, и она до вечера замотала всех, чтобы ей нашли, где можно купить инвалидные коляски. И на следующее утро она попёрлась туда и тем, кому обещала, всё это дело раздала. После этого её уже оттуда невозможно было вытащить, она объехала все горячие точки, пообщалась со всеми комбригами, жила в землянке. И она абсолютно честная. Эти обвесы она так и не снимала, хотя чумазая в бронежилете ползала. Она настоящая, искренняя. Меня поразил этот её напор, борьба за жизнь простого маленького человечка.
Об эмигрантах и прогнозах на будущее
Надеюсь, что эта изоляция, в которой мы оказались, эта невозможность куда-то поехать — мне, например, ни одну визу не дают, хотя я бы не поехала, но было интересно, дадут или нет, — и то, что тебя заставляют считать себя низшим сортом, как-то сработает. Должна появиться какая-то общая идея, которая объединила бы всех. «Какого хрена? Почему издеваются они над нами?». Я не понимаю, как могут жить люди типа [Михаила] Фридмана в Лондоне. Они все униженные там сидят, над ними смеётся весь мир, но они продолжают там сидеть. Чего они высиживают? Они ничего не высидят. Мне кажется, те, кто остался здесь, те, кто заполнит ниши уехавших людей, — надеюсь, среди них будут те, кто заполнит недостаток в промышленной элите, будут хорошими управленцами, смогут наладить производство, и люди будут вынуждены создавать своё.