Теона Дольникова – исполнительница главных ролей в мюзиклах «Метро», Notre Dame de Paris и «Воины духа». Она является одной из самых титулованных молодых актрис (Гран-при «Славянского базара», «Золотая маска» за лучшую женскую роль, Премия «Триумф») и при этом – любимицей публики, появление на сцене которой всегда приветствуется волной продолжительных аплодисментов. А все потому, что Теона — особенная, не такая, как все. И говорить с ней хочется тоже по-особенному: общепринятые клише к ней неприменимы. Именно поэтому я попросила принять участие в беседе с Теоной ее коллегу по мюзиклу Notre Dame de Paris, финалиста телевизионного проекта «Секрет успеха» Владимира Дыбского. Кто, как не актер, может понять другого актера, и кому, как не ему, он может открыть свою душу? Безусловно, идя на подобный эксперимент, мы сильно рисковали, но разговор получился живым и искренним – таким, каких сейчас становится все меньше и меньше.
ВД: Теончик, наверняка ты слышала о том, что мюзикл Notre Dame de Paris собираются восстанавливать. Что думаешь по этому поводу?
ТД: Супер! Гиперхорошо! Кроме того, меня уже пригласили снова принять участие в спектакле, и я обязательно буду работать. Вообще, для меня это судьбоносный мюзикл. Только подумай: мою бабушку звали Эсмеральда – и я играю Эсмеральду! Таких совпадений не бывает, это судьба.
ВД: Скажу тебе честно — ты моя любимая Эсмеральда, и если бы случилось еще раз вместе поработать…
ТД: Здорово бы было! А ты еще спрашиваешь: круто или нет, что восстанавливают Notre Dame! Да все будут рыдать – я так точно!
ВД: Поговаривают, правда, что наберут новый состав актеров…
ТД: Я думаю, что удачу можно найти только один раз. У каждого проекта есть своя собственная удача.
ВД: Но у тебя с Notre Dame ведь вообще своя история.
ТД: Да, я ушла из проекта за год до его закрытия, поссорившись с продюсерами. Ну и что, время-то идет. Поссорились — помирились. Notre Dame – это не просто проект, его присутствие будешь ощущать до конца жизни.
ВД: Судя по тому, как развивается твоя карьера сейчас, у тебя появился продюсер?
ТД: Да! Теона Дольникова.
ВД: И над чем продюсер Теона Дольникова сейчас работает?
ТД: Пишет материал для сольного альбома. Плюс, готовится к сольному концерту.
ВД: Будешь петь рок со своей командой?
ТД: У меня уже нет команды, да и пою я не только рок. Просто люди, которые присутствуют в моей жизни на определенном этапе, знают меня в каком-то одном качестве. А я ведь всегда разная. Поэтому на концерте будут и арии из мюзиклов, и R’n’B, и рок. Мне нравится музыка вообще. Просто она либо цепляет, либо не цепляет.
ВД: Ты пишешь альбом только своими силами?
ТД: Абсолютно! На то, что зарабатываю концертами. Поэтому все продвигается очень сложно и медленно: очень сложно в себя что-то вкладывать, когда у тебя нет ничего, но я предпочитаю ни от кого не зависеть. Даже со своими администраторами я расставалась по той причине, что они пытались лезть в мой имидж, репертуар. А я хочу делать то, что нравится мне.
Краткий опросник.
Дружите ли Вы с Интернетом?
Не просто дружу, это – мое второе «Я».
Что для Вас непозволительная роскошь?
Ничего.
С каким животным Вы себя ассоциируете?
Не знаю, но окружающие ассоциируют меня с белочкой.
Было ли у Вас в детстве прозвище?
Да, и много. Долька, Дольчики, Энерджайзер, Аскорбинка.
Чем отличается мужчина от женщины?
Мозгами.
Что Вас заводит?
Талант.
Вы сова или жаворонок?
И то, и другое.
Есть ли у Вас талисман?
Да, медвежонок, которого я, к несчастью, забыла в Берлине.
Как вы снимаете стресс?
Завожусь!
Где провели последний отпуск?
У артистов нет такого понятия.
Какая мелодия стоит у Вас на мобильнике?
50 Cent.
Любимый афоризм?
Сложно выбрать один.
ВД: Но если повезет, и кто-то захочет вкладывать в тебя деньги, придется с ним считаться.
ТД: Конечно, придется идти на компромиссы, но все равно внутри меня есть четкий стержень и принципы, которыми я никогда не поступлюсь. Решение всегда принимаешь ты сам. Нельзя об этом забывать.
ВД: Согласись, у каждого артиста в жизни присутствует момент тщеславия. Что ты ждала от своей первой работы, мюзикла «Метро»?
ТД: Когда я попала в «Метро», я была совсем еще девчонкой. Все произошло как-то спонтанно, само собой. Я услышала рекламу по радио – и пришла на кастинг, даже не предполагая, что стану исполнительницей главной роли. Нет, я, конечно, была уверена, что попаду в массовку, буду скакать где-то в задней линии в рваных джинсах… Но того, что произошло, правда, не ожидала.
ВД: А что тут странного, ты талантливый человек…
ТД: Ну, талант, к сожалению, мало что значит в нашем мире – ты сам прекрасно знаешь. Не всегда ты получаешь то, чего реально достоин.
ВД: Если возвращаться к ожиданиям, — раньше ты, как мне кажется, хотела просто получить удовольствие от сцены.
ТД: Кайф. Конечно. И сейчас то же самое.
ВД: Но наверняка сейчас уже присутствует и момент некой меркантильности.
ТД: Денежный? Безусловно. Только он был и тогда. Я всегда знала, что за свою работу человек должен получать деньги. А иначе не будет удовольствия. А не будет удовольствия – не будет работы. Замкнутый круг. Может, я в этом смысле избалованна, но я привыкла к тому, что я получаю и удовольствие, и деньги.
ВД: И что, ты сейчас не можешь выступить бесплатно, просто для удовольствия?
ТД: Я очень часто это делаю. Пою для друзей, для больных, обездоленных детей.
ВД: Знаешь, как часто бывает: переводим бабушку через дорогу, а сами думаем: «Вот какой я молодец!»…
ТД: Ой, да нет, я совсем не для себя это делаю. Мне правда приятно осознавать, что мое выступление может подарить кому-то радость. Тем более, что и я сама получаю от этого кайф.
ВД: А от чего еще ты получаешь кайф?
ТД: Абсолютно от всего. Может, поэтому я по жизни такая сумасшедшая. Знаешь, однажды Антон Макарский рассказал мне совершенно гениальную историю. Она так запала мне в душу, что стала как бы моим руководством по жизни.
Он сказал: «Когда я был маленьким, мы с родителями часто ездили на море. Я сидел на берегу, в песке, и думал: «Вот бы мне в море!» Родители отпускали меня поплавать, и я думал: «Когда же мы пойдем кушать?» Мы шли обедать, а я уже думал: «Вот бы сейчас поспать!» И так далее…» Человек не умеет получать удовольствие здесь и сейчас. Если научиться это делать, будешь по жизни счастлив. Мне кажется, я умею.
ВД: Я испытываю кайф, когда стою на сцене.
ТД: Конечно! Некоторые говорят: работа. А я не знаю, что такое работа. На самом деле я даже немного завидую людям, не связанным с творчеством, которые умеют работать, что называется, «с девяти до шести». Я же никогда с этим не сталкивалась.
ВД: Не боишься, что однажды придется?
ТД: Не думаю, что это возможно, но в принципе не боюсь. Иногда даже мечтаю сидеть за большим столом, копаться в бумажках… Ну, хотя бы роль такую сыграть: какой-нибудь секретарши… (смеется)
ВД: Хочу сделать тебе еще один комплимент: уверен, что у тебя здорово получилось бы, потому что ты очень изменилась за последнее время. Раньше ты была эдакой «пацанкой», сейчас же стала более женственной. Это случилось само собой?
ТД: Не совсем. Скорее я сознательно себя меняю.
ВД: Почему?
ТД: Не знаю, как-то само приходит. Знаешь, у меня ведь многое зависит от настроения. К тому же я немножко выросла, и мои ощущения во многом изменились. Но мое поведение совсем не зависит от одежды, это идет изнутри. Я точно так же, как и раньше, могу надеть «трубы» и балахон, но уже никогда не буду такой, какой была пять лет назад.
ВД: К слову об одежде: знаю, что раньше ты сама себе ее шила.
ТД: Я и сейчас это делаю! Сшила себе много концертных костюмов.
ВД: ты специально училась этому?
ТД: Никогда! Я шить даже не умею – ну, в общепринятом смысле. Просто приходит что-то в голову, и я пытаюсь это воплотить – неважно, какими способами. Но я не знаю, например, как делать выкройки. А если посмотреть на швы моих «шедевров»…
ВД: А ты чувствуешь какое-то пренебрежение к тем, кто, скажем, недорого одет?
ТД: Ты знаешь, моя точка зрения по этому поводу кардинально поменялась буквально неделю назад, когда я вернулась из Берлина. Просто там все совсем по-другому. До отъезда я думала: «Срочно нужно покупать новую машину, потому что моя вся старая, обшарпанная, разбитая. Ну, негоже «звезде» подъезжать к месту выступления на такой колымаге!» А в Германии все ездят на еще более старых машинах (а большинство – так вообще на велосипедах), и, что самое классное, абсолютно не стесняются этого. И ведь правда: я молодая девушка студенческого возраста.
Откуда у меня могут быть деньги на дорогую машину? Либо папа с мамой подарили, что не делает мне много чести, либо богатый любовник, что не делает никакой чести в принципе. То же – и с одеждой. Не нужно стесняться того, что ты носишь, и не нужно оценивать людей «по одежке».
ВД: Что ты, кстати, делала в Берлине?
ТД: Навещала сестру (Кетеван Дольникова – сестра Теоны, актриса, певица – примеч. авт.), она вышла замуж и теперь живет там.
ВД: А ты замуж не собираешься?
ТД: Нет! Она нашла свою любовь, а я – нет. Я понимаю, что все, с кем я встречаюсь, — это не моя конечная точка, не моя судьба. Причем я знаю это изначально, когда отношения еще только завязываются.
ВД: А зачем тогда эти отношения?
ТД: Ну как! А вдруг? Вдруг я ошибаюсь, и они перерастут во что-то большее. И потом, я же своей пассии никогда не говорю о своих догадках.
ВД: Каким должен быть мужчина, с которым ты захочешь провести остаток жизни?
ТД: Смелый. Свободный. Такой же сумасшедший, как и я. Умеющий получать удовольствие от всего и радоваться каждой прожитой секунде. Можно же наслаждаться вместе даже просмотром футбола.
ВД: Что думаешь о футболе, кстати?
ТД: Ничего не думала – опять же, до Берлина. Но там вокруг Чемпионата был такой ажиотаж, который просто не мог не передаться мне. С удовольствием наблюдала за финальными матчами и на стадионе, и в барах. А раньше не интересовалась футболом, потому что боялась фанатов. Они жутко агрессивные.
ВД: Проводишь параллели со своими фанатами?
ТД: Ну, нет, они совсем разные. Хотя был в моей жизни один совершенно ужасный случай. Однажды в офис Notre Dame на мое имя пришла посылка из Перми, в которой я нашла толстенную общую тетрадь. На каждой странице было письмо (всего их было сто). Причем первое начиналось очень бодро: здравствуй, Теона, я такая-то, ты мне очень нравишься – и т. д. Но с каждым новым письмом настроение девочки менялось. Оказалось, что ее никто не понимает и не любит, да еще и я вдобавок не отвечаю на письма. А до меня они просто не доходили! В последнем письме было написано что-то вроде: прости и прощай, больше ты никогда обо мне не услышишь.
Я сломя голову помчалась домой, собрала все статьи о себе, диски с песнями, свои фотки, написала ей письмо – и отправила. А где-то через полгода мне пришел ответ, что я спасла ей жизнь…
ВД: Но вернемся к творчеству. С тех пор, как ты ушла из мюзиклов, ты снялась в нескольких фильмах, каково это?
ТД: Очень здорово. Ничего общего со сценой, но тем интереснее. Правда, я пока снималась только в сериалах.
ВД: А как ты туда попала?
ТД: Это была забавная история. Мне позвонили и пригласили на кастинг в сериал «Бедная Настя». Но я сразу заподозрила какой-то подвох и спросила, что за роль мне предлагают. Так как ответа я не получила, то решила сразу отказаться. Потому что снова играть цыганку мне не хотелось: если после Эсмеральды еще пару раз сыграть цыганок, это амплуа так и приклеится к тебе на всю жизнь. Но меня все же уговорили прийти на пробы и в итоге утвердили на роль цыганки Рады. И насколько не хотелось играть вначале, настолько захотелось после того, как меня взяли. А первый съемочный день был вообще уникальным. Только представь себе: тридцатиградусный мороз, а я в восьми юбках, которые все равно не спасают, впервые сажусь на коня. Не могу передать тебе словами ощущения, которые испытала!
ВД: А после этого дебюта сработала цепная реакция?
ТД: Конечно, меня начали приглашать, но не утверждали. А иногда я и сама отказывалась, потому что было неинтересно. Кроме «Бедной Насти», я снялась еще в сериале «Кто в доме хозяин?» и сейчас готовлюсь еще к одному проекту.
ВД: Знаешь, а меня ведь утвердили на роль Шаталина в «Моей прекрасной няне», но я отказался, посмотрев пару серий американской версии…
ТД: Ничего, значит, так надо. Значит, не нужно тебе это было в тот момент. Я ко всему так отношусь.
ВД: То есть ты фаталист?
ТД: Я верю в мистику, а вот к фатуму отношусь немного иначе: верю, что и человек может влиять на свою судьбу.
Когда Бог дает тебе возможность что-то сделать, попробуй. Посмотрим, что из этого выйдет. Нельзя упускать свой шанс. Правда, иногда Он только делает вид, что дает нам шанс.
ВД: Вот это-то и страшно!
ТД: Но зато мы можем бороться за нашу душу. За душу и за память о нас. Не помню, кто высказал предположение о том, что, приходя в эту жизнь, мы берем душу в аренду, как костюм в театральном магазине. Совершенно естественно, что мы должны вернуть его по истечении срока аренды точно в таком же состоянии, в котором взяли. То же – и с душой. Мы должны стараться донести ее до конца, не расплескав, чтобы представить ее Богу как результат нашей жизни. Мне кажется, это очень мудро. Я стараюсь этому следовать.
